Главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов рассказал VOGUE о небоскребах, спальных районах, будущем шопинга и офисов

Главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов рассказал VOGUE о небоскребах, спальных районах, будущем шопинга и офисов:

Город как глагол

Я очень люблю высказывание классика советской архитектуры Алексея Эльбрусовича Гутнова про то, что город — это не совокупность недвижимости и граждан, город — это живой процесс. Я бы сказал, что это вообще глагол, означающий движение, рост, постоянное изменение.

Такого масштабного преобразования, как в последние годы, в Москве, наверное, не происходило с 1930-х годов. Эпоха строительства панельных домов в 1960–1980-е не считается. Это было скорее освоение новых территорий таким странным способом. Были поля и леса, а встали ­пятиэтажки, и вроде пришли люди, но сказать, что туда пришел город, нельзя. Сейчас же Москва стремительно вливается в когорту самых ярких с точки зрения архитектуры мегаполисов. Причем, как показывает практика, архитектура — важный показатель благополучности. Найти город с интересной архитектурой, который при этом экономически неуспешен или там плохо, опасно и жить не хочется, почти невозможно. А Москва в принципе так устроена, что это не единый городской ансамбль, а выставка достижений, и конкуренция между знаковыми проектами здесь идет постоянно.

Прогнозы о городах будущего никогда не сбывались. Поэтому наша градостроительная политика основана на решении задач сегодняшнего дня. Нужно развивать заброшенные промзоны — возникают проекты вроде «Южного порта», куда тянется инфраструктура и где будет активно задействован речной транспорт. По тому же принципу будет развиваться территория «Большого ­Сити». Cовременная архитектура появится в главном центре борьбы с ковидом — Коммунарке и в районе Северного речного порта. Плюс нужно реконструировать спальные районы и старый жилой фонд — отсюда программа реновации. Мы провели конкурс проектов для каждого из районов-участников и в конце мая объявим результаты.

Не до сна

Наша задача — сгладить границы между центром и периферией, сделать так, чтобы понятие «спальный район» осталось в прошлом. Может, раньше этот термин и воспринимался как некое приятное место для отдыха, но со временем он стал антиподом места, где есть жизнь. Все стремятся в центр, но там дорогая недвижимость, поэтому спальный район становится вынужденным решением. Вот этот имидж мы и пытаемся разрушить.

И с помощью индивидуальных проектов для каждого района, и с помощью квартальной застройки. О том, что советский принцип микрорайона никуда не годится, написаны десятки книг. Если вкратце, это была идея города-сада, вдохновленная Ле Корбюзье: дома, стоящие в окружении зеленых насаждений. На деле вышло, что на огромной, в сто гектаров, площади разбросаны дома и непонятно, где улица, где двор, какой адрес.

Я сам жил в доме 14 на улице Паперника. Если вы думаете, что хоть какой-то его фасад выходил на эту улицу, вы ошибаетесь. Дом ­стоял в глубине микрорайона, и до улицы еще надо было пройтись пешком. При такой застройке получается аморфная, непонятная, некомфортная среда. И наоборот, при квартальной застройке — что в центре Москвы, что в других старых европейских городах (это когда дома стоят вплотную друг к другу) — улица становится общественным пространством. По ней безопасно ходить, потому что на первых этажах домов расположены кафе и магазины, и все на виду. При этом есть дворы, и это уже наполовину частное пространство.

Мы хотим добиться того, чтобы в каждом ­районе был максимальный уровень комфортности. Понятно, что в центре есть Большой театр и Третья­ковская галерея и, конечно, в каждом районе такого не построишь, но сделать так, чтобы ты приезжал в Кузьминки, а там классные кварталы с интересной архитектурой, общественными ­пространствами, хорошими ресторанами и магазинами, с площадками для занятий спортом, на мой взгляд, реально.

Бегом от ковида

Спорт — особая тема для Москвы. Мы хотим создавать город активных граждан, которые следят за своим здоровьем, правильно питаются, достаточное количество часов спят, хорошо выглядят, продуктивно работают и достигают жизненных успехов. Значит, надо мотивировать горожан к достижению этих целей, создавать условия, отсюда и велодорожки, и проект набережной с беговым маршрутом, который протянется вдоль Москвы-реки через весь город.

Кстати, если пандемия на что-то и повлияла, то именно на отношение к открытым пространствам. Во время локдауна раздавались жалобы: зачем нам все эти парки, если нас туда не пускают? Но, к счастью, запрет оказался временным, и теперь количество людей на улицах, особенно в центре, таково, что им становится тесно. Раньше жаловались, что тесно в квартире, а теперь на улице.

В 2012 году трафик пешеходов в самых людных местах Москвы был в три раза меньше, чем в аналогичных местах в Лондоне. Сейчас, я уверен, цифры были бы другие. Да я и сам помню, как лет 15 назад встретить на улице второго, кроме тебя, бегуна было событием. Теперь, когда я в обычный день бегаю на Андреевской набережной или в Лужниках, у меня ощущение, что в городе проходит марафон. Ты можешь выбежать зимой в 5 утра — и кого-то встретишь обязательно. Мы привыкли, что в метро бывает час пик, но чтобы на беговой дорожке… И это не может не радовать. 

Да, мода на разнообразные виды мобильности — от самокатов и моноколес до велосипедов, которые, не успев набрать пик популярности, уже теряют ее в пользу других видов транспорта — еще сильнее усложняет жизнь пешеходам. Как это поправить — хороший вопрос. Но и тут я уповаю на развитие удаленных от центра пространств, там гигантский потенциал: много зелени, широкие, даже слишком широкие улицы. И если сделать эти места комфортными, в центре станет спокойнее. Так что пандемия добавила нам уверенности в том, что мы движемся в правильном направлении.

Будущее шопинга и офисов

Тема больших торговых центров в последние годы во всем мире немножко проседает. Сказать, что мы наблюдаем закат этой эпохи, было бы преждевременно. Но период своего расцвета она точно миновала. Дело не в форме торговли, а в образе жизни. Мне сейчас страшно вспомнить, как мы по выходным делали семейные вылазки в эти гигантские торговые центры с толпами народу и пробками. Сейчас это кажется абсурдом. Особенно после пандемии. На передний план будут выходить небольшие, локальные магазины — я снова ратую за то, чтобы не надо было никуда далеко ходить и ездить. А все остальное возьмет на себя онлайн-шопинг. Тем более что мы стоим на пороге доставки беспилотниками. Технологии, конечно, сильно меняют облик городов. Когда-то люди решали, что делать со всевозрастающим количеством лошадиного навоза. Потом советская власть планировала, что 40 машин на 1000 жителей — это космический уровень автомобилизации и больше не будет. А теперь мы анализируем, как интернет и удаленка изменят наши представления об офисе.

Еще в 1970-е подметили, что научные открытия делаются не в лабораториях, а в ресторанах при академгородке, а важнейшие решения принимаются вне ­официальных кабинетов. То есть места для взаимодействия людей будут нужны всегда. Офис из места, где у тебя на столе фотография детей, а под столом тапочки, станет пространством, где можно и поработать в одиночестве в ячейке, и посовещаться группой в open space, и той же группой повалять дурака на диване перед гигантским телевизором. Потому что мозг, постоянно загруженный работой, идеи не рождает, ему нужно переключаться. И строящиеся сейчас офисы Сбербанка на Кутузовском и «Яндекса» на Косыгина это учитывают. Я предполагаю, что и график изменится, и будут, например, два дня для встреч в офисе и три — для удаленной работы.

Мировые тренды

Материал будущего — это поперечно-клееная древесина (cross-laminated timber). В отличие от ДСП, в ней меньше клея, она более пожароустойчива, проста в обработке и утилизации. Плюс дерево — возоб­новляемый ресурс. На Западе из нее теперь строят высотные дома, у нас это запрещено нормативами. Глобально мы пока отстаем от мировых трендов. Все экономят энергию — нам ее выгодно производить, все пересаживаются на общественный транспорт — мы еще не насладились личным авто. Для меня самые актуальные тренды — общественные пространства и разумное землепользование. Во-первых, строя парки и набережные, мы не с торговыми центрами конкурируем, а со смартфоном. Создаем места, где людям интереснее быть друг с другом и с городом, чем в Сети. А во-вторых, рост городов вширь — хищничество по отношению к природе и тупиковый путь. Посмотрите на Хьюстон, где до школы ехать час, потому что плотность населения очень низкая. Поэтому, нравится нам это или нет, города должны расти вниз (коммуникации, коллекторы) и вверх (небоскребы). Успешный город — это город компактный.

Как все успеть

Не делать ненужное. Внимательно посмотреть свое расписание и задать себе вопрос: «Что я в себе или в мире улучшаю в этот момент?» Все просто, надо только не забывать чаще себя об этом спрашивать.

Фото: VOGUE